Нельзя ходить и строить людям лучший мир. Только сами люди могут построить себе лучший мир. Иначе получается клетка.

* Матушка Ветровоск


Никогда не разговаривайте с неизвестными


– Я есть, но меня никто не видит, -
Александр Истоцкий.


Однажды весною, после шестого урока, в Холле Лицея появились два лицеиста. Оба были математики, о чём-то оживлённо разговаривающие. Первый был не кто иной, как Глеб Свирипа, председатель одной из крупнейших прикопанских организаций, спутник его – Федя Фролов, которого все знали как просто Фёдора.

– Не было такого лицейского народа, – говорил Глеб, – у которого, как правило, не было бы легенды о каком-то таинственном ученике, которого никто не видит...

Высокий тенор Глеба разносился по пустынному Холлу. И как раз в этот момент в Холле оказался незнакомец. Он был в дорогом сером костюме, с тростью в виде головы пуделя. Правый глаз чёрный, левый – почему-то зелёный.

– В мифологии Лицея, – продолжал Глеб, – рассказывается о небезызвестном π-44, о призраке тёти Лоры... Александр Истоцкий – вполне достойное продолжение этих легенд. Однако это всего лишь легенды.

Глеб прервал свою речь, ибо незнакомец направился прямо к ним.

– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший, – что я, не будучи знаком, позволяю себе... но предмет вашей учёной беседы настолько интересен, что...

Незнакомец откланялся.

– Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Александра Истоцкого нет на свете? – спросил он, обращая к Глебу свой левый зелёный глаз.

– Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Глеб. – Именно это я и говорил.

– Ах, как интересно! – воскликнул незнакомец. – Но позвольте вас спросить: как же быть с доказательствами бытия Александра Истоцкого, коих, как известно, существует ровно восемь?

– Увы! – с сожалением ответил Глеб. – Ни одно из этих доказательств ничего не стоит. Многим учителям попадались контрольные и сочинения Александра Истоцкого. Но всё это – хитрые подделки учеников. И зря Виктор Сергеевич пытался доказать, что в этом было что-то сверхъестественное.

– Именно! – закричал незнакомец. – Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут».

Глеб выпучил глаза. «За завтраком... ВикСеру?.. Что это он плетёт?» – подумал он.

– Сегодня в 29 кабинете будет интересная история, – заметил незнакомец. – Ибо тётя Оля уже разлила подсолнечное масло.

– Простите, – после паузы заговорил Фёдор. – При чём здесь подсолнечное масло... и какая тётя Оля?

– А вот причём, – ответил незнакомец, и, наклонив головы математиков к себе, прошептал:

– Имейте в виду, что Александр Истоцкий существует. Всё просто: в белом плаще...



В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в Учительскую вышел пятый прокуратор Лицея всадник Валерий Яковлевич.

– Приведите обвиняемого, – буркнул он.

В это же время в дверной проём двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора лицеиста.

– Так это ты подговаривал учеников нарисовать у меня на спине лопату???

Пленный лицеист несколько подался вперёд и начал говорить:

– Добрый человек! Поверьте мне...

Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же перебил его:

– Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Лицее все шепчут про меня, что я – свирепое чудовище, и это совершенно верно, – и так же монотонно прибавил: – кентуриона Степушина ко мне.

Всем показалось, что в Учительской потемнело, когда кентурион Степушин предстал перед прокуратором.

– Этот лицеист называет меня "добрым человеком". Выведите его отсюда на минуту, объясните ему, как надо разговаривать с учителями.

И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом кентуриона Степушина, который махнул рукою лицеисту, показывая, что тот должен следовать за ним.

– Прокуратора называть Валерием Яковлевичем. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня?

– Я понял, – ответил лицеист.

Через минуту он стоял опять перед Валерием Яковлевичем.

– Имя?

– Моё? – торопливо отозвался лицеист.

– Моё – мне известно. Не притворяйся Федей. Твоё.

– Александр.

– Фамилия?

– Истоцкий.

– Так ты утверждаешь, что не призывал нарисовать мелом... или маркером, или ещё чем-то у меня на спине лопату?

– Я, Валерий Яковлевич, никого не призывал к подобным действиям. Разве я похож на слабоумного?

– О да, ты не похож на математиков, – тихо ответил прокуратор. – Так поклянись, что этого не было.

– Чем хотите вы, чтобы я поклялся?

– Ну, хотя бы оценкой по физике твоею, – ответил Валерий Яковлевич. – Ею клясться самое время, так как она висит на волоске!

Валерий Яковлевич улыбнулся.



– Да-да, Валерий Яковлевич улыбнулся, досточтимый Фёдор, – сказал незнакомец, – и оценка по физике Истоцкого действительно висела на волоске.

– Ваш рассказ очень интересен, – проговорил Глеб, – но, увы, никто не может подтвердить то, что вы рассказали.

– О нет! Это может кто подтвердить! – чрезвычайно уверенно ответил незнакомец. – Дело в том, что я лично присутствовал при всём этом.

Наступило молчание, и Глеб побледнел.

– А ВякСера тоже нет? – вдруг весело осведомился незнакомец.

– ВякСера?! – переспросил Глеб. – Давно доказано, что эта древняя легенда – полный вымысел. «Когда учителей выводят из себя, ВикСер и Вяк перевоплощаются в ВякСера, и идут наводить порядок...» На мой взгляд – это совершенная чушь.

– Ну уж это положительно интересно, – трясясь от хохота, проговорил незнакомец. – Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что ВякСер существует! Имейте в виду, что на это есть своё доказательство. И вам оно сейчас будет предъявлено.

И незнакомец, не попрощавшись, тут же подхватил свою трость, и заковылял по направлению к Учительской.

Тут внимание Глеба привлёк один предмет. Какая-то книга, лежавшая у буфета. Это был их классный журнал. Залитый подсолнечным маслом.

– Тётя Оля... Подсолнечное масло... – шептали математики. Они всё прекрасно понимали.



Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором класс...

Вадим Леонидович зашёл в 29 кабинет, и увидел двух математиков, старательно переписывавших содержимое залитых подсолнечным маслом страниц журнала.

– Бедные математики! Но вы сами, голубчики, во всём виноваты. Нельзя было держать себя с ним столь развязно и нагловато. Вот вы и поплатились. И надо ещё сказать спасибо, что всё это обошлось вам сравнительно дёшево.

– Да кто же он, наконец, такой? – в возбуждении спросили математики.

Вадим Леонидович веско и раздельно прошептал:

– Сегодня днём в Холле Лицея вы встретились с ВякСером.

– Не может этого быть! Его же не существует!

– Помилуйте! Уж кому-кому, а не вам это говорить, – ответил Вадим Леонидович. – Ведь помните, как вы недавно разозлили Колебошина?.. Теперь вот журнал придётся вам переписывать.

Математики вздохнули, и продолжили свою работу. И Федя, начавший переписывать очередную строчку, удивлённо вскрикнул. В журнале, среди фамилий лицеистов, была надпись: «Істоцький Олександр».

Откуда взялась эта надпись, не знали ни Федя, ни Глеб, ни мудрый Манакин, ни жестокий пятый прокуратор Лицея всадник Валерий Яковлевич.




По мотивам Ришельевского фольклора и романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита".